Но такие школы - это уже поздний побег, появляющийся только на мощном стволе боевых искусств, включающем множество иных стилей, не заметить которые совершенно невозможно. Приписывать подобные достоинства русскому кулачному бою - верх нелепости.
Что и потверждается стилем боя наших стеночников. Анкудинов нуждался в сравнительно "закрытой" позиции, но о том, чтобы "перерасти" ее, речь не шла. Однако по возможности он предпочитал не защищаться, а нападать. Нокаутирующей силы удары он наносил не слишком прицельно, зато обеими руками почти с одинаковой эффективностью. (Некоторые современники предполагали, что Анкудинов был "скрытым левшой" - редкая и очень опасная категория боксеров).

Эти удары, как и стойки, уже не относились к числу "стихийных". Папаша в схватках с сильными противниками был вынужден отобрать несколько наиболее оптимальных движений. Но и к приемам боксерской классики они не относились. Коронные удары Анкудинова представляли нечто среднее между хуком, свингом и апперкотом - широкие, даже размашистые движения по дуге сбоку или снизу. Сериями и комбинациями ударов Анкудинов пренебрегал категорически.

Наиболее типичный для него стиль боя - бескомпромиссная, но не скоростная, а "теснящая" атака. Неспешно шагая по рингу, "русский медведь" постепенно перемалывал противника, даже если его замахи не попадали в цель. Необычная выносливость и мощь телосложения позволяли Анкудинову терпеть удары в соотношении даже большем, чем "три на один". В конце-концов один или два удара Папаши достигали цели, и на этом бой обычно кончался, потому что это были именно те удары, которые вышибают изразец из печи.

В современной терминологии боксер такого стиля называется "файтер", что, собственно, и значит - "боец".
Иногда неплохие (по любительским меркам) боксеры в период 1922-26 гг. навязывали ему свой стиль боя, но настолько увлекались своим кажущимся - а порой и действительным - техническим превосходством, что пропускали его удар - и сразу оказывались на полу.